Как лица стариков безумны и жестоки. 
какая горечь тлеет в розовых очах, 
какие в них живут дотошные пороки 
и варится чугун в мыслительных печах’ 

Им гадко выходить на грязные проулки, 
где в каждом уголке ларек или лоток, 
и где торгуют всем - от девочек до булки. 
и едет Петербург все дальше на Восток. 

По этим же камням, что звались мостовые, 
стучали их подборы в давние года. 
Звериные сердца их были молодые. 
и пахла иногда младенцами еда. 

Всё было впереди в те годы озорные... 
Прекрасен грубый быт их социальных грёз... 
И были влажными делишки их дневные, 
а ночью настигал донос или понос. 

Как жаль - они тогда - врагов недоубили, 
недолюбили, недовыпили вино... 
Тоскливо умирать в чужой, неясной гнили. 
Куда их мир исчез - понять им не дано. 

Им тяжело сейчас таскаться по трамваям. 
с опаскою косясь на полусытый люд, 
и бить детей в лицо, тюремно обзывая, 
и созерцать вокруг великий новый блуд. 

Как мало их теперь, как точны их плакаты 
с угрозами пресечь, убить и закопать. 
Терпите этот крик последний, демократы, 
и почитайте их. как неродную мать. 

Они нам не нужны. Они, как души наши, 
загажены враньем, замучены борьбой... 
Страны великой тень, счастливый день вчерашний. 
и завтрашний мятеж, и будущий запой. 

И вот они живут - праящеры Эдема, 
и помогают нам, являясь в нужный час, 
на дьявольском балу Убогая Богема, 
в минуты торжества Похожие На Нас. 

Фантомы кричат по ночам от тоски и от боли... 
Снова, снова на мясе войны воскресает их рать, 
Но каждый ли выбор есть выбор неволи? 
А нам предстоит выбирать.