Я улетаю из Парижа, 
Я здесь неделю был – всего –то. 
На крылья облака нанижет 
Стальной Икар «Аэрофлота». 

Дождь пляшет на прощание танец, 
И улетать всегда так грустно… 
А рядом молится испанец, 
Не понимающий по-русски. 

Я улетаю из Парижа, 
Из Мекки русского изгнания, 
Где, мне, конечно, было ближе 
К стране, оставшейся в названиях. 

Той золотой и многозвонной, 
И до сих пор до слез манящей, 
Той старой, дореволюционной, 
Придуманной и настоящей. 

Я наслаждался старой речью, 
Конечно, нашей, но другою, 
И в разговорах трогал вечность 
Своею собственной рукою. 

И я вернусь к любимым ликам, 
Я в это не теряю веры. 
В Версаль, к Марине Грей-Деникин, 
В Сен-Клю, к Ирине Touroveroff 

К окну, где тянутся каштаны, 
Немыслимым пылая светом, 
Где над архивом я, как пьяный, 
Читал забытого поэта. 

Что столько воевал, но выжил 
В песках Сахары и Херсона. 
Да, вышло так, писал в Париже 
Боян станиц родного Дона. 

Среди крестов и обелисков 
Сен –Женевьевского предместья 
Он лег под кроною ветвистой 
На Пантеоне нашей чести.