Он стоит у стола — как у паперти,
Гладит лысину, словно библию,
А очками глаза его заперты,
И в глаза заглянуть — дело гиблое.

Палец к верху неся, как распятие,
Мне читает мораль, словно проповедь.
Страшным адом стращает, раз пять уже,
Только мне от того мало проку ведь!

Не поможет мне проповедь зычная.
Я ведь сам себе Бога выдумал,
Потому что, представьте, язычник я,
Поклоняюсь языческим идолам.

Я их делаю сам между битвами,
Между малыми и великими.
И ему не понять, побритому,
Преимуществ моей религии.

И взирая на Бога с надеждою,
Верить в доброе не перестал ещё.
Свою душу и сердце мятежное
Я несу, как дары, — на ристалище.

1964