Сорокалетний людоед 
снимает комнаты в предместье.
Десятый год, как в этом месте
сошёлся клином белый свет.

Квартира, тесная как склеп, 
всю ночь шуршит карандашами, 
воняет мылом и мышами
его заветрившийся хлеб.

И состоит его обед
из сигареты и пасьянса, 
из домино и преферанса
и откровений прежних лет.

Как щука краешек блесны, 
в руке он прошлое сжимает, 
когда - ненеужный - поднимает
вопрос влияние весны...

Ему на кухне веселей, 
хоть на столе посуда горкой, 
и вытекая, пахнет хлоркой
вода из ветхих вентилей.

Как в рюмку розовый кларет, 
струится время - Боже правый! -
горит звезда над переправой, 
но переправы рядом нет.

А та любовь, что не пришла, 
была желанней, чем наследство, 
и состояла лишь из детства
вся жизнь, которая прошла...