У  окошка у окна
Генералова жена.
Обещал вернуться нынче пораньше.
Средь московских холодов
Двадцати шести годов
Мужа к ужину ждала генеральша.

Так сидела у окна,
И знобила тишина,
И мороз  как будто клацал затвором.
А товарищ генерал
В это время выпивал,
Но, конечно, не один, а с майором.

С тем майором, что, когда
В сорок пятые года
На последнем рубеже кровь вскипала,
Грудь подставил под свинец.
Только выжил молодец
Да и спас тогда майор генерала.

Снова пили за свое.
В это время у нее
Постучала ночь да в дверь коридора.
Увозили налегке
В самом черном воронке
Конвоир да лейтенант - сын майора.

Годы струйкою в песок,
Память пулею в висок...
Нам бы где-то появляться пораньше.
Вот и кончен разговор,
Не простил себе майор,
Что не смог в ту ночь спасти генеральшу.

Вот и кончен разговор.
Кто осудит, что майор
До последнего любил генеральшу.


ОПОЛЧЕНЦАМ 1941 ГОДА

Нас и наши штатские желания
Занесла вселенская пурга.
Мы в атаку шли не по призванию,
Неумело целясь во врага.

И над нами туч кровавых конница
Божий заволакивала день.
И броня утюжила околицы
Разомлевших южных деревень.

От станка ли, от сохи, от парты ли,
Памятуя Родины завет,
Мы листвою обожженной падали
С дерева немыслимых побед.

Да не все ль равно - листвой, колосьями,
Ни у нас не спросишь, ни у них.
Хороша в бою винтовка Мосина,
Плохо, что одна на пятерых.

Мы учились незнакомой ярости.
И «ура!» выплескивала грудь,
Чтобы смерть,  в ее безумной радости,
От себя на время отпугнуть.

Для кого-то кануло и минуло.
Но я знаю, где-то в небесах
Тикает замедленною миною
Память на невидимых весах.

Над крестом склонилось человечество.
Дирижер кивнул - оркестр затих.
Об одном прошу тебя, Отечество –
Помни о защитниках твоих!