Промчался миг, а может, век,
а может, дни, а может, годы —
так медленно рождался снег
из этой ветреной погоды.

Все моросило, и текло,
и капало, и то и дело
тряслось оконное стекло,
свистело что-то и гудело.

Когда метель пошла кружить,
никто из нас не мог решиться
хотя бы и предположить,
чем это действо завершится.

Простор дымился и дымил,
и мы растерянно глядели,
как он творился, этот мир,
из солнца, ветра и метели.

Но поутру однажды вдруг
все кончилось,
             и тихо стало,
и все в округе и вокруг
заискрилось и заблистало.

И получился день такой,
как будто этот день творенья
и был той самою строкой
известного стихотворенья.

И солнце било через край,
и белоснежны были кущи,
и это был небесный рай,
где дни, увы, быстротекущи.

И я в конце концов решил,
что ждал развязки не напрасно,
что тот, кто это совершил,
с задачей справился прекрасно.

Но ведать я не мог того
(а угадать я не старался),
что тайный замысел его
гораздо дальше простирался.

И, тихо выйдя за предел
сего пленительного рая,
он на меня уже глядел,
довольно руки потирая.

Он отходил все дальше в тень.
Он покидал свои владенья.
И оставался только день
до моего грехопаденья.