Невольно вспоминаю Николая
Петровича, учителя труда,
Он, сам того нисколько не желая,
Привил вперёд на долгие года

Мне ненависть такой высокой пробы
К общественно-полезному труду,
Что могут испытать лишь юдофобы,
Узревшие Давидову звезду.

Явившись в класс наутро после пьянки
И волю дав трясущимся рукам,
Он раздавал тяжёлые киянки
Трясущимся своим ученикам.

По детским пальцам ею попадая —
А это деревянный молоток, —
Всей кожей ощущал уже тогда я,
Насколько будет мир ко мне жесток.

Склонясь в халате синем над тисками,
Я твёрдо знал, предчувствуя судьбу,
Что мне свой хлеб не добывать руками,
Пахать придётся на чужом горбу.

На нём же въехать в райскую обитель
Мне суждено, когда настанет срок,
Прими же благодарность, о учитель,
За твой когда-то данный мне урок,

Что не служил я ямщиком на почте,
Что тяжкий молот выше не вздымал.
Твой прах истлел на алкогольной почве,
Но ты судьбу мою не поломал.

Ты мир духовных мне открыл сокровищ,
И сам того не ведая тогда,
Простой советский Николай Петрович,
Учитель ненавистного труда.