Здесь жизнь течет, как и текла - без изменений,
Углем красотки в зеркалах подводят тени
И взявшись под руки, выходят на прогулки,
Пустым бульваром огибают переулки.

И в их накрученных головках, словно в сказках,
Всплывают милые брюнеты в водолазках,
А наяву лишь свист шпаны да лай собаки,
Да бесконечные гуляния, да драки.

Под крик старьевщиков: "Берем!" старик украдкой
Несет старухино тряпье к чумной татарке,
Исторговавшись, прячет выручку в подкладку,
Браня татарку и предчувствуя разгадку.

Подросток, сизый от прыщей, терзает скрипку
На зависть асов-палачей - изящной пыткой,
Там, как в аквариумах рыба расторопна,
Старухи носом прилипают к потным стеклам.

Там я входил в большую жизнь щенком безродным,
Сок сорняком тянул с хрущевских огородов
И, как ведется, ненавидел школьный зуммер:
Я там весной родился и зимою умер.

Это ли я, проплывающий рыбкой 
По тихой заводи бывшей хрущевки,
В шапке, натянутой словно улыбка
Провинциальной актрисы-дешевки,

В полупальто, популярным лишь в Коми,
Невероятный, постольку поскольку,
Слухи ползут: то ли я в желтом доме
За буйный разум, прикрученный к койке,

То ли, на стройке народной дерзая,
Шлюхе-кладовщице пел комплименты.
Вот и за то ее мужем Мазаем
Сечкой капустной зарублен  в клозете.

Это ли я, нагло и незаконно,
Перемахнул, словно витязь библейский,
Из карантина живых, чьи кордоны
Крепче пикетов границ всерасейских?

Это ли я?..