бывали и о Далях тех не мечтали. Да и Иван не бывал, если честно, а 
только Ивану интересно: какие они из себя те Дали Дальние, голубые ли 
в розовой дымке, али наоборот, в крапинку какую?
Неделю, другую мечтает, ничего вокруг не замечает. Вся работа из рук 
валится, да так и лежит, где упала. У Ивана на уме Дальние Дали, а 
соседи уже вспахали, чхать им на Дальние Дали. Пальцем на Ивана кажут, 
да ржут: - Эк разобрало дурака, ажно с лица спал.
А один пожалел: - Сходи да погляди, мол, а то и помрешь от 
мечтательности, не ровен час.
- А и правда, схожу. - Иван думает, -схожу да погляжу. Нам, дуракам, 
семь верст – не крюк, а Даль-то Дальняя, может, и ближе еще.
Сказано-сделано. Ему собраться - только подпоясаться. На иконку 
перекрестился, через плечо три раза плюнул от сглазу, рукавицы с 
топором за пояс заткнул на случай, да и пошел. А сапоги на плечо, чтобы 
не стоптались в дороге. Оно, конечно, можно бы и в лаптях, да в Дали-то 
Дальней лаптей, небось, не носят, так Иван босиком от позору, а сапоги 
с собой - там обуться. Приличные еще сапоги: на каждом по пяти заплат, 
но до того в аккурат, что больше трех и не найти нипочем.
Долго ли, коротко ли, а пришел Иван. На столбе так и написано: "Даль 
Дальняя". Не по-нашему, правда, написано, а Ивану все едино, он и по 
нашему-то не горазд. Выходит, как прочитал, так оно и есть, и спорить 
не об чем. А никто и не спорит, все и так знают, как у них местность 
прозывается.
И вот стоит Иван-дурак посреди Дали Дальней, смотрит вокруг себя и 
обижается: ни тебе розовой дымки, ни крапинок каких. Говорят, правда, не 
по-нашему и одеваются не так, однако, особенного-то ничего, а местами так 
даже и навозом пахнет, будто и не уходил никуда.
Сел Иван посреди Дали Дальней на пеньке и пригорюнился. Шутка ли, была 
мечта у человека - и на тебе. Сколько просидел - не ведаю, а только мысль 
одна в голову к нему забрела, наконец:
- А в ту ли Даль-то я забрел? Может не в ту? Ну-ка оглянусь?
А посередь Дали Дальней башня стоит чуть не до небес. Может для радио али 
для телевидения, а только на верх пускают, чтобы оглядеться. И денег не 
берут, смотри - не хочу.
Взлез Иван на ту башню, огляделся, и точно - другая Даль виднеется. Ну. в 
аккурат такая, как дома Ивану мечталось. И голубая-то, и в дымке-то розовой, 
и даже будто крапинки какие по ней там и сям, там и сям. А тут местный 
какой-то с биноклей, вроде жену с работы высматривает. Иван ему:
- Ваше ненашество, а не ведаешь ли, что это там сголуба розовеется, да 
крапинками вроде изукрашено?
А местный ему, по ненашему, как водится:
- Сами-то мы не ходим никуда, нам за женами нужно глядеть, шибко они у нас 
бедовые, а люди сказывают, что ничего интересного, деревня как деревня. Одна 
у ей примечательность - живет там Иван-дурак, так не сеет, не пашет, а все о 
Далях Дальних мечтает.
Ох и обиделся Иван на судьбу, что дураком его сделала. По лбу себя бьет, да 
приговаривает:
- Дурак я, дурак и есть. Ну, надо же не понять, что Даль-то, она только издаля 
Даль, а как войдешь в нее, так она - окружающий ландшафт и более ничего.

А потом сосед над ним потешался неделю, как домой-то Иван воротился. Хотя, 
между нами, сам-то не понял ничего, а смеялся только над тем, что Иван 
вывеске "Даль Дальняя" поверил.
- Ох и дурак ты, - говорил, - нешто всему, что написано верить можно? Да я вон 
как-то в городе в кинотеатре был, так там в туалете такого на стенах понаписано, 
что не только верить, а и читать вслух при женщинах нельзя. Одно хорошо - туалет 
мужской, так женщины туда и не ходят.