Все до боли мимолетно. Все обыденно до боли.
Оказалось, что у детства вкус дешевой карамели.
«Улетаешь?» - «Улетаю». Так и будем жить с тобою
на одном меридиане, но на разных параллелях.

В этой жизни драгоценной, в этом веке безучастном,
в том столетии, в котором я дышать уже не буду,
вопрошаем повсеместно, отвечаем ежечасно:
«Улетаешь?» - «Улетаю».
«Не забудешь?» - «Не забуду».

Все останется - поверь мне. Все уже неизгладимо,
что по сердцу полоснуло, что царапнуло рассудок,
и всесильная, как будто джин из лампы Аладдина,
шереметьевская птичка унесет тебя отсюда.

Меж рождением и смертью, между встречей и разлукой
есть невидимая оку середина золотая -
миг, когда еще не знаешь, что придется молвить с мукой: 
«Улетаешь?» - «Улетаю». «Улетаешь?» - «Улетаю».

Улетай. И в самолете пей изысканные вина.
Я ж вернусь в свою каморку, словно в камеру Бутырки,
и стакан наполню водкой, и с пустым стаканом сдвину,
и душа под сердцем звякнет, как порожняя бутылка.

Будет голосом московским петь японский «Panasonic»,
будет эхом отдаваться в Иудее, на Алтае,
на одре, перед прощаньем, перед взлетной полосою:
«Улетаешь?» — «Улетаю». «Улетаешь?» - «Улетаю...»
Улетаешь! Улетаю