Чем же так пахнут пальцы Харона?
Мертвою рыбой, водою речною,
Мокрыми  веслами, гарью свечною
И перегнившей землей с огорода.
Псиною пахнут - он Цербера гладил,
Тиною пахнут - он  в Стиксе купался,
Нимфою пахнут - он с ней кувыркался
В сроки, когда не дают даже бляди.
 
Сам этот запах – предлог для бессмертья,
Повод для спора, причина для бунта
И дисгармония, и асимметрия,
Мрак и безлюдье конечного пункта.
Нас очень мало – не больше, чем семеро.
Бог ради нас не потерпит Содома.
В сторону южную с милого севера
Кольца табачные рвутся из дома.

Здесь я, Харон, под доской кипарисовой!
Здесь я, Харон, в глубине метролиний!
Спрятаться что ли, сбежать, испариться ли
Отгородиться забором из пиний?
Это не я, Перевозчик – то прах мой,
Даже умыт и причесан и выбрит.
Ты не находишь положенной драхмы,
Шаришь во рту, что покойника вырвет.
 
Каждый из нас обречен на забвение
Даже при жизни – не стоит лукавить.
Вещий Харон в ожиданьи затмения
Чешет в затылке кривыми руками,
Цербера гладит, купается в Стиксе,
Щупает нимфу, копается в грядке,
Чтобы откусывать, челюсти стиснув,
С хрустом вселенским капустную хряпку.