...И была у поэта – была гитара, гитара...
И была у поэта жена – всех прочих прекрасней,
А какой дворец! – не какая-нибудь хибара,
А какой жеребец – сарматской наглючей масти!
Это было, мой друг, далеко до нашей эры...
И водил поэт – по синему морю – галеры:
Пел поэт всю дорогу – до славных Афин и к Коринфу,
И гребцы подчинялись той песни сердечному ритму,
И туманилось море, и в очи сверкала гроза,
И вздымалися в хоре весёлых гребцов голоса...
Это было, мой друг, ох, далеко до нашенской эры!

...И была у поэта жена – полускифянка, полубогиня –
Его смуглая страсть, его нежность, восторг и гордость –
Как сейчас её вижу... Да только вот имя, имя –
Потерялось имя – истёрлось оно, истёрлось!
Но зато – как пылали, как пели в печи поленья!
Как они – друг перед другом – падали на колени!
Как мы... то есть они, задыхались – без чувств, без меры –
В исступленьи любви – будто в бурной пене – галеры!
...О, как волны страшны, как крушит нас и крушит гроза!
И уже не слышны утонувших гребцов голоса...
Это было, мой друг, далеко до нашей эры...

...А какой дворец – не то что моя хибара!
А какой жеребец – невиданной чёрной масти!
Я бы спел тебе, только где она – та гитара?
Вот и голос сел: сырое, видишь, ненастье...
Да и наш тарантас трясучий –
Никак не галера...
Ах, как медленно этот мерин ползёт – холера!
Ты не слушай меня: все – дым, кружева-колечки...
Ты мне лучше скажи:
Далеко ль до Чёрной речки?
...Что со мною стряслось? Сам с собой бормочу во хмелю...
Сто веков пронеслось –
Как тебя я, мой ангел, люблю...

Что– то долго, мой друг, везут нас до Чёрной речки!