А мимо окон шел трамвай, и окна синие дрожали,
И комната моя тряслась гремя фарфоровым хламьем,
И осторожные слова строки коснуться не решались,
И одиночество в углу меня не трогало нытьем…
Я жил один, читал письмо, мне принесли его сегодня…
У них все та же суета и дождь уже недели две,
И денег нет, и хлеба, но благословение Господне
Не обошло их стороной, а чей-то брат, что жил в Литве,
Недавно умер.

Открываю глаза. Опечаленный март,
Старый селезень, оползень, лихо,
Сонный ветер, колода потрепанных карт…
Подоконник шершав. Темень. Тихо…
 
Расскажи мне тоска, как вскрывается лед,
Как фонарщик больными руками
Зажигает огни и всю ночь напролет
Разговоры ведет с мотыльками.
 
А они все летят на рассеянный свет,
Крылья в пламени не обжигая.
И за ними звонками тревожат рассвет
Два проржавленных рыжих трамвая.